Замена для чувственного монстра [СИ] - Ольга Мигель

Вскоре все, желавшие спрятаться в убежище, оказались внутри, и ответственные за него солдаты закрыли вход.

Здесь было почти темно — похоже, ради экономии энергии во время боя. А еще немного прохладно, несмотря на массу людей, плотно сидевших рядом друг с другом. Даже плед, накинутый на плечи, не спасал. Но что самое жуткое, снаружи постоянно доносились взрывы, удары и толчки, сотрясавшие станы. Вот только все, о чем могла думать Яна в такой ужасный момент, это Дейрус. Ведь… ведь капитан наверняка сейчас в опасности! А что, если он погибнет? Просто возьмет и умрет, ненавидя ее?

От этих мыслей становилось настолько невыносимо больно, что Яна просто чудом удерживалась от слез. Да и то, скорее всего, лишь потому, что не хотела показывать их всем этим незнакомым людям.

Казалось, бой продолжался целую вечность. И когда эта вечность, наконец, закончилась, дверь убежища открылась. Сорвавшись с места, Яна понеслась к выходу, стараясь выскочить наружу одной из первых, пока еще не началась давка. Совсем уж проскочить ей не удалось, но в то же время не пришлось долго стоять в очереди. Так что девушка довольно быстро покинула убежище, и сразу же помчалась на капитанский мостик. Она понимала, что ее туда ни за что не пустят. Да и Дейрус, без сомнений, разозлиться из-за того, что девушка прибежала прыгать вокруг него в такой ответственный момент. Но она просто не могла поступить иначе! Не могла не волноваться, не бояться, не думать о нем!..

Вот только до мостика Яна так и не добралась. Уже на подходе к нему девушка услышала краем уха от солдат, что капитан серьезно ранен и его унесли в лазарет. Эта новость испугала ее настолько сильно, что она едва не потеряла из виду тех самых солдат, от которых та и долетела. Встрепенувшись, Яна догнала их и переспросила, правильно ли все поняла. А получив подтверждение — быстрее ветра понеслась в лазарет.

Как ни странно, он был переполнен, и доктора метались от койки к койке. Яна действительно не хотела мешать, когда происходило подобное, но просто не могла противостоять тому волнению, которое разрывало ее на части! Благо молодой санитар, заметивший ее, сразу признал жену капитана и быстро провел ее к нему.

Дейрус лежал в отдельной палате. К его крепкому телу было подключено множество непонятных приборов, а торс был перевязан, и с правого бока просачивалось небольшое кровавое пятно. Прежде чем уйти, санитар убедил девушку, что опасность для жизни уже миновала. Но глядя на эту картину, Яна все равно не могла не плакать. Подойдя к койке, она встала рядом на коленях и несмело коснулась ладонью бледных щек, покрытых легкой щетиной.

В тот же миг веки капитана вздрогнули, и слегка затуманенные голубые глаза посмотрели на Яну с одновременной нежностью и болью.

— Пожалуйста, не оставляй меня, — выдохнула девушка. Она не отдавала себе отчет в том, что делает. Просто не могла остановиться, замолчать… унять сердце, которое так безумно трепетало. — Я… не могу, прости. Я честно старалась. Прошу тебя, не исчезай. Знаю, я дура, но… Я так люблю тебя, — шептала Яна, гладя черные волосы, целуя его губы снова и снова.

8.

Пока Дейрус лежал в лазарете, Яна не отходила от него ни на шаг. Вот только за все это время он с ней практически не разговаривал. А любые ее собственные попытки завести разговор заканчивались ничем. Ну, конечно, он же ведь не желал принимать того факта, что стоящая перед ним девушка — не его жена, лишь ее тело, в котором уже четвертый месяц живет другой человек!

Именно понимание этого заставляло Яну чувствовать себя еще большей дурой. Не только потому, что она призналась самой себе в своих глупейших чувствах! Но и потому, что искренне надеялась: а что, если в глубине души Дейрус тоже испытывает что-нибудь к ней, именно к ней?

Когда врачи позволили капитану покинуть лазарет и снова приступить к служебным обязанностям, он зашел в свои покои лишь для того, чтобы переодеться, а после незамедлительно отправился на мостик. Яна понятия не имела обо всех политических интригах, которые, безусловно, имели место где-то там, в кругах, где вертелся Дейрус. Так же, как и о деталях того, что это вообще было за нападение. И подробностей всего, о чем говорил Гайлаф. Эти вещи являлись чем-то безмерно далеким, принадлежащим капитану корабля. И он совершенно не собирался делиться этим с ней. Потому девушке оставалось лишь гадать, что у него на душе, о чем он думал, уходя на мостик, сколько дел ему предстоит разгребать, и с какими мыслями он сегодня вернется домой.

Прошатавшись несколько часов по зонам отдыха, Яна вернулась в покои, и остаток вечера посвятила чтению какой-то бессмысленной ерунды, содержания которой и сама не запомнила. Просто сконцентрироваться на книге не получалось.

Было уже поздно, а Дейрус все не возвращался. И ей не нужно было долго гадать о причине. Как-никак, капитан довольно длительное время провалялся на больничной койке, и дел у него накопилось по горло. Так что Яна, отложив книгу, тяжко вздохнула и отправилась в душ. Ей всегда нравилось стоять под теплой водой, хоть та до сих пор и не могла смыть с нее слизь с мерзких белых щупалец. И все же, на душе становилось немного легче. Когда взмокшие длинные белокурые волосы прилипали к спине, а кожу ласкала теплая вода, все остальное немного отодвигалось, стоя не здесь, а лишь где-то рядом, за пределами ванной.

Как вдруг дверь открылась — лишь на миг.

— Не возражаешь? — услышала Яна над своим ухом, когда крепкие руки обняли ее, а обнаженное мускулистое тело прижалось к ее спине.

— Нет, — сладко прошептала девушка, млея от этих прикосновений. А еще — чувствуя налившийся кровью член, упиравшийся в ее бедро. И прикосновения черных щупалец по всему телу.

Его губы нежно касались ее шеи, слегка прикусывая кожу. Постанывая от удовольствия, Яна накрыла ладонями руки, сминавшие ее грудь. Одна из щупалец привычно, собственнически скользнула меж ее ног и проникла в нее, вырвав из горла судорожный стон. Прикосновения каждой из них, любое прикосновение Дейруса было для нее словно лекарство. Ей хотелось, чтоб он проникал в нее, чтобы вновь заклеймил собой, навсегда изгнав противный запах другого мужчины, который посмел касаться ее.

— Ты моя, слышишь? — прошептал Дейрус, наклоняя ее так, чтоб войти сзади, за миг до того вытащив щупальце из ее лона. — Ты только моя, и больше ничья. Я единственный, кто имеет право прикасаться к тебе, кого принимает твое тело, все твое существо. Ни один другой мужчина не должен касаться тебя, и уж тем более память о его преступных прикосновениях не должна быть для тебя ярче, чем память о том, что с тобой делаю я.